— всё начинается с «лиза, рил ток, нужен совет и твой голос». я еду в метро, говорю, мол, скоро обнаружу себя в тепле и уюте, тогда и созвонимся. и мы созваниваемся. семь часов разницы — не помеха, рядовой ждёт до последнего, не спит, даёт мне поужинать и вытянуться на кровати. потом я жму на зелёную кнопку «ответить» и слышу: «вау, мы говорим». и мы действительно говорим, по-настоящему, четыре с половиной часа. говорим про всё на свете, про будущее и не очень, про мою усталость и его веру в мои силы, которые есть или «я всё разрулю, приеду и заставлю тебя улыбаться», про ебанутые кинки и признания во всяком странном, социумом порицаемом, про его, рядового, дефолтную любовь к моей полосатой заднице (нетленная шутка про нешуточные самокопания, самоковыряния, самоугнетения мною себя, мои комплексы и полоски на коже), моим тараканам, картам, камням, про совместную в параллельной вселенной жизнь в съёмной хате на пражской, пробежки по утрам и веганов. и не дай бог мне вдруг влюбиться в эти редкие минуты понимания, дурацких шуток и слов о том, что я — замечательная и красивая, что мой запах и мои волосы — то, чего кому-то не хватает в четыре утра. что-то такое странное в груди копошится. человек восемь месяцев не смотрит на других, только на меня, а я не смотрю ни на кого. правильно ли я поступаю, ограничивая себя и загоняя в эту клетку из комплексов и придирок, правильно ли отшучиваться.

— я ужасно сонная, но так хочется...
— чего!
— ...сожрать бутерброд.
— вот чёрт, я надеялся, ты скажешь «говорить с тобой дальше».

(хотелось, если честно)
(страшно до ужаса, всё должно быть не так)