это не я врываюсь в осень, это осень врывается в меня — ныряет в моё болото большим кусачим бегемотом, блядским зубастым гиппопотамом, от которого я, как в той дурацкой песне, лезу на дерево, всё равно оставляя ноги внизу. это такая метафора не_отпускающего прошлого. казалось бы, чего балду пинаешь, давай-ка шуруй к верхушке, но пятки ещё ковыряют илистое дно, месят тёплое говнецо с опилками и беспомощно скользят. я не сова и не жаворонок — жалкий мемный археоптерикс, теряющийся во времени и беззвучных истериках, вырывающий собственный перья на почве нескончаемого нервяка. искромётные шутки про расстройства личности больше не кажутся шутками. очень хочется обратно, в деревню, в свои семь с половиной лет. ловить богомолов на пустыре, на иссечённые осокой коленки лепить слюнявый подорожник. только нет там уже ни пустыря, ни богомолов. а мне — почти 22.