бешеные псы в рваных скафандрах
По заданию мушу. →
Бобби, куча злых сущностей, мрак и хоррор-стори. Получился косой драббл.
628 слов; я-не-усну. Впрочем, уже утро! :'D
Плохой идеей было отвечать на звонок. Приезжать сюда – тем более.
Дживон сидит в центре комнаты на хлипком деревянном ящике с какой-то рухлядью внутри и не может пошевелиться. Ему кажется, что его руки связаны – настолько сильно ноют и саднят бледные жилистые запястья, локти, плечи. В комнате темно и душно. Воздух, затхлый и пыльный, едва просачивается в легкие, словно вязкий кленовый сироп, разве только не сладкий ни капли, наоборот – пресный, чернильный, с горчинкой и неприятным послевкусием, словно что-то гнилое, пропавшее. Мертвый. Мертвый дом с мертвым воздухом и мертвыми людьми внутри. Их Дживон видит лишь краем глаза – с трудом различает в сумраке старого чердака беспокойные тени, там, в отражении старого зеркала, на лестнице, под сводом ветхой крыши, за книжными полками и массивными деревянными тумбами. Иногда тени приближаются, почти касаются его лопаток и затылка, шепчут у самого уха, донимают бормотанием и хриплыми вздохами, словно помехи на радио или пресловутый белый шум, такой, когда на крыше в грозу вдруг сшибает антенну, обрывая любимое телешоу в самый неподходящий момент. Мертвые люди теперь немного не люди. Или, вернее сказать, не люди совсем. Дживон сидит на деревянном ящике уже пару часов и вслушивается в каждый их шорох. Тело, словно парализованное, отказывается слушаться, но сознание его охвачено паникой, оно по-прежнему живет и рвется прочь из тьмы чердака, лелеет надежду на спасение, трепещет и бьется в черепной коробке. Дживон слышит собственное дыхание: частое, рваное, горячее в контрасте с чужим, слышит бешеный стук сердца под ребрами. Он чувствует, как на лбу выступает испарина, холодная и липкая, мелкими каплями стекая на брови и переносицу, застревая на темных ресницах. Шум вокруг становится громче, перерастает в звон, в пульсацию в ушах. Они уже не шипят – они трещат половицами, скрипят заржавевшими петлями окон, хлопают дверью где-то внизу. Легкие сжимает, выворачивает наизнанку. Щелчок замка. Падает ключ. Дживон точно знает, что это ключ. Уже не выйти. Не выпустят. Он медленно...
Бобби, куча злых сущностей, мрак и хоррор-стори. Получился косой драббл.
628 слов; я-не-усну. Впрочем, уже утро! :'D
Плохой идеей было отвечать на звонок. Приезжать сюда – тем более.
Дживон сидит в центре комнаты на хлипком деревянном ящике с какой-то рухлядью внутри и не может пошевелиться. Ему кажется, что его руки связаны – настолько сильно ноют и саднят бледные жилистые запястья, локти, плечи. В комнате темно и душно. Воздух, затхлый и пыльный, едва просачивается в легкие, словно вязкий кленовый сироп, разве только не сладкий ни капли, наоборот – пресный, чернильный, с горчинкой и неприятным послевкусием, словно что-то гнилое, пропавшее. Мертвый. Мертвый дом с мертвым воздухом и мертвыми людьми внутри. Их Дживон видит лишь краем глаза – с трудом различает в сумраке старого чердака беспокойные тени, там, в отражении старого зеркала, на лестнице, под сводом ветхой крыши, за книжными полками и массивными деревянными тумбами. Иногда тени приближаются, почти касаются его лопаток и затылка, шепчут у самого уха, донимают бормотанием и хриплыми вздохами, словно помехи на радио или пресловутый белый шум, такой, когда на крыше в грозу вдруг сшибает антенну, обрывая любимое телешоу в самый неподходящий момент. Мертвые люди теперь немного не люди. Или, вернее сказать, не люди совсем. Дживон сидит на деревянном ящике уже пару часов и вслушивается в каждый их шорох. Тело, словно парализованное, отказывается слушаться, но сознание его охвачено паникой, оно по-прежнему живет и рвется прочь из тьмы чердака, лелеет надежду на спасение, трепещет и бьется в черепной коробке. Дживон слышит собственное дыхание: частое, рваное, горячее в контрасте с чужим, слышит бешеный стук сердца под ребрами. Он чувствует, как на лбу выступает испарина, холодная и липкая, мелкими каплями стекая на брови и переносицу, застревая на темных ресницах. Шум вокруг становится громче, перерастает в звон, в пульсацию в ушах. Они уже не шипят – они трещат половицами, скрипят заржавевшими петлями окон, хлопают дверью где-то внизу. Легкие сжимает, выворачивает наизнанку. Щелчок замка. Падает ключ. Дживон точно знает, что это ключ. Уже не выйти. Не выпустят. Он медленно...